Важное место в оформлении интерьеров каратепинских сооружений занимала настенная живопись. Как правило, на стенах дворов наносилась сюжетная полихромная живопись. В живописный репертуар входили изображения Будды, монахов, донаторов. Как показали исследования, пещерные помещения украшала не только монохромная, но и полихромная орнаментальная живопись. Наряду с простыми орнаментами – треугольниками, косыми пересекающимися полосами, встречаются более сложные рапорты, как восходящие к эллинистической традиции (меандр), так и включающие в себя буддийскую символику (пурна-гхата – сосуд с прорастающими лотосами).

Данные эпиграфики свидетельствуют, что в каратепинских монастырях проживали представители школы Махасангхиков, которая относится ж хинаянистскому направлению буддийского учения. Однако известно, что именно махасангхики начали первыми развивать тенденции, приведшие к появлению нового махаянистского направления буддизма. Махасангхики уделяли большое значение культу ступ; помимо образа Будды они ввели в свое учение представление о бодхисатве (принце Сиддхартхе).

Очевидно, что строившиеся в разное время каратепинские монастыри на определенном этапе (II – III вв. н.э.) существовали синхронно. Богато украшенные скульптурой и настенной живописью, населенные учеными монахами, читавшими проповеди и проводившими различные ритуалы, каратепинские монастыри производили на современников впечатление большого буддийского культового центра.

Можно предположить, что одной из частей этого центра был монастырь Фаязтепа. В отличие от каратепинских сооружений большой наземный" монастырь был возведен единовременно в середине – во второй половине I в. н.э. Он имеет четкую прямоугольную планировку (размеры 117×34) с точно выделенной трехчастной структурой: в центре – храмовая часть с центральным двором; с востока примыкает монастырская часть, с запада – хозяйственная. Подобная планировка является типичной для буддийских наземных монастырей (вихар). Она сформировалась в раннекушанское время и получила широкое распространение на пространстве от Северной Бактрии до Центральной Индии. Так же, как и каратепинские монастыри, Фаязтепа был богато украшен каменной и глино-ганчевой скульптурой, настенной живописью.

С южной стороны за пределами монастырских стен напротив храмовой части располагалась ступа. Так же, как и в монастыре на северной вершине Каратепа, здесь была обнаружена ранняя ступа с округлой планировкой, застроенная футляром поздней. Купол ранней ступы был разукрашен монохромными изображениями колеса закона, лотосов. По мнению Л. Альбаума, эта ступа была возведена еще в I в. до н.э., а в кушанское время, в период функционирования монастыря, она была взята в футляр более поздней. Однако наиболее вероятно, что строительство ступы было осуществлено позднее, одновременно с монастырем, в середине – второй половине I в. н.э.

Другим Монументальным буддийским сооружением кушанского времени является «башня Зурмала», в которой А. Стрелков распознал ступу. Археологическое изучение показало, что она состоит из прямоугольной платформы (22×16 м), на которой покоится барабан тулова (диаметром 14,5 м). Судя по многочисленным находкам фрагментов каменных плит и профилированных блоков, ступа была облицована. К сожалению, осталось неясным, была ли глупа самостоятельным объектом или входила в состав не дошедшего до нас буддийского сооружения.

Технико-технологический и иконографический анализ памятников буддийского искусства Термеза (шире – Северной Бактрии) кушанского времени позволил сделать некоторые выводы относительно мастеров, которые оформляли буддийские культовые сооружения, и художественных традиций, к которым они относились.

Так, каменные архитектурные детали, рельефы и скульптуру, украшавшую буддийские сооружения, делали местные бактрийские мастера, продолжавшие греко-бактрийскую традицию обработки камня. Источником материала для их работы служил органогенный известняк, который добывался в каменоломнях на памятнике Ходжа-Гульсуар. Вместе с тем изучение динамики существования и оформления буддийских построек показывает, что по мере порчи и изнашивания каменных архитектурных деталей происходило постепенное замещение их на глиняные. Показательно, что раннесредневековые буддийские памятники Бактрии-Тохаристана не имеют каменного декора.

Существует мнение, что технологическая традиция глино-ганчевой скульптуры Средней Азии сформировалась в раннеэллинистическое время. Оно основывается на том, что греческие мастера были вынуждены перейти с камня, принятого в эллинистическом мире в качестве основного материала ваяния, на другой, доступный в местных условиях, – глину. Однако сама традиция глино-ганчевой скульптуры Средней Азии имеет более древние корни, уходящие в раннеахеменидское время. Несомненно, традиция эта получила дополнительное развитие в эллинизме. Другим фактором, который также оказал влияние на развитие среднеазиатской традиции глино-ганчевой скульптуры, было широкое внедрение в буддийскую иконографию антропоморфного образа Будды, начавшееся при кушанах. И в период, когда в Северной Бактрии развернулось широкое строительство буддийских сооружений, и когда буддизм старался привлечь кушанскую знать красотой своего искусства, бактрийские скульпторы получают множество заказов на изготовление буддийской скульптуры из материала, который был наиболее дешев и доступен, – ганч и глина.

Изучение технологических особенностей настенной живописи буддийских памятников Термеза показало, что сделавшие ее мастера не имели отношения к индийской живописной традиции. Приемы объемного моделирования, которые использовали они в своем творчестве, указывают на их принадлежность к эллинистической живописной традиции. Вероятно, в предкушанское и раннекушанское время в Бактрии преобладали мастера, пришедшие с восточных границ греко-римского мира. По всей видимости, вокруг них происходило формирование местной художественной традиции, отчасти продолжавшей традицию греко-бактрийского искусства.

Таким образом, оформлением буддийских памятников Термеза кушанского времени занимались местные мастера, которые, скорее всего, не были буддистами. Судя по анализу иконографии, в качестве образцов они использовали произведения гандхарского и матхурского искусства. Остается неясным вопрос, каким образом они знакомились с буддийской иконографией – копировали привозные изделия, преимущественно мелкую пластику; работали под руководством буддийских монахов или использовали специальные альбомы?

Во второй половине III – начале IV в. в Бактрии (Тохаристане) происходят большие политические изменения. Они были вызваны усилением восточной политики соседнего государства – сасанидского Ирана. Военные походы Сасанидов привели к выделению этого региона из состава Кушанской империи и появлению здесь местных владетелей, чеканивших монеты в подражание кушанским. Однако через непродолжительное время Сасаниды установили в Бактрии свое наместничество, политическая история которого прошла путь от назначенных из Ирана царевичей до местной династии, чеканившей свою монету.